Последний
Над роком. Над рокотом траурных маршей. Над конским затравленным скоком. Когда ж это было, что призрак монарший Расстрелян и в землю закопан? Где черный орел на штандарте летучем В огнях черноморской эскадры? Опущен штандарт, и под черную тучу Наш красный петух будет задран. Когда гренадеры в мохнатых папахах Шагали — ты помнишь их ропот? Ты помнишь, что был он как пороха запах И как «на краул» пол-Европы? Ты помнишь ту осень под музыку ливней? То шли эшелоны к границам. Та осень! Лишь выдыхи маршей росли в ней И встали столбом над гранитом. Под занавес ливней заливистых проседь Закрыла военный театр. Лишь стаям вороньим под занавес бросить Осталось: «Прощай, император!» Осенние рощи ему салютуют Свистящими саблями сучьев. И слышит он, слышит стрельбу холостую Всех вахту ночную несущих. То он, идиот, подсудимый, носимый По серым низинам и взгорьям, От черной Ходынки до желтой Цусимы, С молебном, гармоникой, горем... На пир, на расправу, без права на милость, В сорвавшийся крутень столетья Он с мальчиком мчится. А лошадь взмолилась, Как видно, пора околеть ей. Зафыркала, искры по слякоти сея, Храпит ошалевшая лошадь... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . — Отец, мы доехали? Где мы?— В России. Мы в землю зарыты, Алеша.